– У нас огромная база критериев, отдельно по каждой отрасли, по каждому классу эмитентов. Есть свои критерии для региональных органов власти и, конечно, для суверенных правительств.

–

– Начнем с того, что критерии — это своего рода аналитическая конституция. Рейтинг присваивается рейтинговым комитетом, в который входят кредитные аналитики. Комитеты заслушивают отчеты ведущих аналитиков по той или иной стране, которые им заранее представляются для изучения и на основании которых они будут голосовать: оставить рейтинг на прежнем уровне, повысить, понизить, изменить прогноз и так далее. Идет обсуждение, иногда несколько часов, несколько дней — в зависимости от степени сложности вопроса.

– Конечно, это длительный процесс. Было привлечено огромное количество людей. Помимо участников рейтингового комитета всегда вовлечены отдельные специалисты внутри Standard & Poor’s, мнение которых запрашивается по основным отраслям: банкам, экономике, сфере услуг. И потом в результате голосования присваивается рейтинг. Так было и в случае с США. 

– Собственно финансовые риски: это бюджет, долговая нагрузка и так далее. Кроме того, аналитики смотрят на финансовую стратегию, финансовую политику государства — как раз на те факторы, которые стали причиной понижения рейтинга США. Здесь учитываются не столько цифры, сколько понимание того, куда будет развиваться финансовая политика, что именно будет происходить. И это важнейший непараметризуемый фактор.

– И, тем не менее, специалисты по стране должны все это понимать и делать свои предположения.

Понятно, что это только мнения и вовсе не обязательно, что прогноз исполнится.

Кроме финансовой стратегии и политики, учитывается макроэкономика, включая банковский сектор, валюту, экспорт, перспективы этого экспорта… В частности, падение экономики Европы отражается на Америке, потому что Европа — основной рынок сбыта американской продукции. И наоборот: падение в Америке отражается на Европе. Естественно, учитываются и цены, и их прогноз на фундаментальные товары, на энергоносители, которые составляют значительную часть инфляции. Мы также смотрим на бизнес-среду в стране. Это гораздо важнее для рейтингования компаний, но имеет значение и для страны в целом. Предприятия платят налоги в бюджет, поэтому перспективы роста компаний и их разорения тоже очень важны для нас. 

Мы смотрим и на условные обязательства правительства. Приведу пример: казалось бы, банковская система -— это дело частных владельцев и инвесторов, но ничего подобного. Поскольку банки — кровеносная система страны, то в кризис, и мы это видели, правительство тратит огромные деньги на спасение банковской системы. Это происходило в России, в Европе, в США: власти потратили значительные средства на докапитализацию банковской системы, несмотря на то, что это были деньги налогоплательщиков, а банковская система – вся частная. Таким образом, мы просчитываем те необходимые средства, которые, возможно, придется потратить на спасение банковской системы или каких-то жизненно важных стратегических предприятий.

И, наконец, когда мы голосуем по рейтингу небольшой страны, то смотрим и на международную обстановку.

Например, для Украины — это риск взаимодействия с Россией по поставкам энергоносителей, для Грузии — риск военных действий с Россией и так далее. На 70% решение о кредитном рейтинге основано не на цифрах, а на качественной оценке ситуации.

Для этого и нужны критерии – прописанные формулы того, как нужно относиться к тем или иным ситуациям и как их сравнивать. Ведь рейтинг — это не просто уровень кредитного риска, но это еще и страна в сравнении с другими странами. Нам не просто важно показать, что это плохо, а это хорошо. Нам важно подчеркнуть, что это хуже или лучше по сравнению с другими странами. Так, нынешний рейтинг «АА+» США соответствует рейтингу «АА+» другого государства, например, Бельгии: и мы должны гарантировать, что риск по бельгийским и американским обязательствам один и тот же, а если у Франции рейтинг «ААА», значит у нее этот риск меньше. 

И критерии описывают эти сопоставления, поскольку они разрабатывались в течение десятилетий, адаптируются после каждого кризиса или когда мы находим какие-то новые существенные факторы. Это достаточно сложная материя: и аналитики S&P имеют право голосовать на комитете только после того, как они проработают в ко
мпании несколько лет, когда полностью будут понимать критерии.

Критерии лишают возможности аналитиков принять некое произвольное решение, сводят на нет субъективную оценку.

На это направлено и коллективное голосование: как правило, голосуют аналитики из разных стран. По рейтингу США — это ведущий аналитик из Канады, из Европы, из Азии и так далее, то есть «надавить» на конкретного аналитика невозможно. Кроме того, в комитете не может быть аналитика из той страны, которой присваивают рейтинг. Но предположим, что во время голосования аналитики выбрали то или иное направление, которое им кажется правильным, вот тогда критерии говорят, проверьте это, это важно сопоставить с другими странами. И аналитики, как в лабиринте, следуют этим критериям и не могут от них отступить. И это очень важно, потому что мы получаем не просто мнение, выработанное путем голосования группы лиц, а мнение, выработанное голосованием в жестких рамках критериев. 

– Здесь мы чувствуем себя абсолютно так же, как и журналисты. Нас также защищает основной конституционный принцип свободы слова. Правда, мнение рейтингового агентства носит более узкий характер, оно относится к конкретной теме — оценке кредитного риска, мы отвечаем на вопрос, заплатит ли эмитент вовремя и в полном объеме. Для этого проводим много исследований и представляем свою позицию, свое мнение.

И у этого мнения есть имя — Standard & Poor’s.

И это хорошо, потому что инвесторы, которым нужен некий ориентир на рынке, знают, что это S&P, а у S&P есть своя методология. Даже если инвесторы с этим мнением не согласны, а не согласны они с ним очень часто, то все равно они получают некую точку отсчета. Такую же точку отсчета они получают от других агентств и потом принимают инвестиционные решения. То есть сами мы за них решения не принимаем, мы даем только ориентиры кредитного риска. Мы не говорим — покупать или продавать, мы не имеем права этого делать. Мы только показываем, какие существуют риски. Кроме того, мы должны сказать о рисках в среднесрочной и долгосрочной перспективе, потому что сегодня кто-то пошел вниз, кто-то вверх, но это сегодня, а мы отслеживаем долгосрочный тренд. Вот собственно для этого инвесторам нужны рейтинговые агентства, но вовсе необязательно идти у них на поводу.

У инвесторов появляется система координат, и они сами решают, что с этим делать, кому из агентств доверять, а кому нет доверять. Мы предоставляем всю необходимую аргументацию, ведь важно не просто присвоить эмитенту аббревиатуру из нескольких букв. За каждой буквой — вероятность дефолта, цифры. Мы предоставляем инвестором таблицу дефолтов, чтобы они могли оценить правильность рейтинговых решений.
Как мы это делаем? Каждый год мы смотрим, сколько произошло дефолтов, какой рейтинговой категории были компании, оказавшиеся в дефолте. Мы накапливаем эту статистику за несколько лет и подводим итоги, смотрим, как меняется рейтинг. И так в течение многих десятилетий. И изменения например, показывают, что вероятность дефолта эмитентов с рейтингом «ААА» в течение 10 лет меньше 1%, грубо говоря, меньше 10 компаний из 1000 могут объявить дефолт.

Мы не говорим о том, что эмитент с рейтингом «ААА» вообще не может допустить дефолт — 10 организаций из тысячи могут.

Но если дефолт допускают 20 эмитентов, значит что-то неправильно в нашей методологии, что-то не то с критериями . То же самое по рейтингу «ВВВ»: мы говорим, что, например, 5% эмитентов с таким рейтингом за 10 лет могут допустить дефолт, то есть 50 компаний из 1000; если по итогам получаем 100 из 1000 — мы начинаем бить тревогу. Вот такую статистику по дефолтам мы публикуем в открытом доступе. Поэтому инвестор всегда может посмотреть таблицу дефолтов и проследить, какому уровню дефолта это соответствует, выдерживает ли это конкретное агентство свои прогнозы. Если он увидит, что за последние несколько лет слишком много колебаний — значит методология неверна, если статистика дефолтов в целом подтверждается практикой — значит агентству можно доверять. Таблица дефолтов, соответствия рейтингов — это самый главный инструмент, по которому можно оценить нашу работу. Но в любом случае это только мнение, и несогласных с ним, как я уже говорил, бывает очень много.

– Но с вашим мнением не просто не согласны, вас обвиняют в финансовом кризисе 2008 года: ценным бумагам, обеспеченным высокорискованными ипотечными кредитами, рейтинговые агентства присудили рейтинги «ААА». За несколько дней до банкротства Lehman Brothers банку присваивается инвестиционный рейтинг.

– Что касается Lehman Brothers… Я уже сказал, что в каждой категории возможны дефолты, даже в категории «ААА». И вот Lehman Brothers как раз и вошел в эти 10 компаний из 1000. Но с Lehman Brothers ситуация действительно очень интересная: фундаментальные параметры этого банка были высочайшего класса — и достаточность капитала, и рыночная позиция, и стратегия, и клиенты. Но в условиях финансовой паники Lehman Brothers фактически подвергся набегу со стороны его корпоративных вкладчиков, банк, в сущности, был уничтожен паникой на рынке, которая к фундаментальной кредитоспособности не имела никакого отношения. Так можно уничтожить любой, даже самый устойчивый банк. Вот такого рода поведение, чувствительное к ситуации на рынке, предсказать, конечно, невозможно. Мы не беремся предсказывать подобные вещи, это просто нереально. Мы говорим о фундаментальных факторах.

– Как быть с рейтингом ААА по секьюритизированным ипотечным кредитам?

– С этим все гораздо проще. Если мы смотрим на рынок стандартных ипотечных облигаций, то по ним статистика дефолтов показывает, что оценки правильные. А вот по нестандартным облигациям — по subprime, по некоторым классам активов, причем отнюдь не по всем, оценки были неправильными. Таких бумаг было эмитировано на $2 трлн, из которых с оценками облигаций объемом примерно $80 млрд были допущены ошибки, в том числе рейтинговыми агентствами.

Мы видим, что была аналитическая ошибка, причем ошибка фундаментального порядка, а не просто ошибка в подсчетах. Мы просто не предполагали, что активы, столь хорошо диверсифицированные, поведут себя как один большой монолитный актив.

Именно это произошло, чему есть несколько объяснений. Во-первых, мы говорим об ипотечном кредитовании, а в США произошел довольно серьезные сдвиг в мировоззрении относительно того, чем является дом для американца. Раньше дом был основной составляющей американской мечты. И ради ее осуществления люди в буквальном смысле были готовы делать все, что угодно: продавать последнее, одалживать у врагов, лишить хорошего образования своих детей, но тем не менее расплатиться по долговым обязательствам и, таким образом, сохранить свой дом. В какой-то момент, в особенности в