Лобби гостиницы Hyatt Regency Kiev. Полдень. На интервью Щербина пришел в сопровождении адвоката Олега Поваляева и жены Лидии. Три года в СИЗО наложили на банкира свой отпечаток – он заметно похудел, волосы покрылись сединой, в руках легкая дрожь. На свободе он только третий день (интервью было записано 11 апреля), суд отпустил его в связи с ухудшением состояния здоровья.

Щербину обвиняют в злоупотреблении служебным положением и растрате бюджетных средств в особо крупных размерах (почти 350 млн гривен). С октября 2011 года суд не может решить, кто прав в этом деле, а кто виноват. Щербина, занимавшийся санацией «Родовида» почти год, отвергает все обвинения и утверждает, что судить нужно другого человека – экс-нардепа Александра Шепелева. 

– Я так долго ждал этого, что сначала не поверил, хотя чувствовал, что мы не перейдем черту трех лет. Подумал, что у меня опять голоса, как в камере периодически были (шутка, конечно). У меня было мнение, что Олег Борисович (адвокат. – Forbes) в очередной раз будет смешно выглядеть, заявив это ходатайство.

– То, которое мы подавали 8 апреля, было 15-м или 20-м. Я очень серьезно упал и повредил спину. Все мои просьбы по поводу лечения больше года игнорировались.

– Только обезболивающие. Я 23 часа в сутки лежал, и на один час меня выводили на прогулку.

– Практически. Мне закидывали на шесть месяцев корейского «шпиона», и пару месяцев был со мной Юрий Нестеров.

– Я очень люблю эскарго, но после знакомства с этой улиткой завяжу с французской кухней. Она мне стала другом. Я пытался потом какую-то зелень развести в камере, поставил в воду луковицу. За 4 месяца из нее не приросло ни одно перышко. Стекла в окнах забелены, солнечный свет не попадал в камеру.

– Да, угрозы есть. Но я не буду говорить, от кого. Думаю, мы с ними справимся. Могу сказать, что в СИЗО у меня была другая угроза – отсутствие медицинской помощи и «особая» любовь персонала изолятора ко мне. Я 2,5 года провел в «одиночке», меня круглые сутки снимала камера, и яркий свет не выключался даже на ночь. Вы даже не представляете, насколько сложно было написать колонку в Forbes и вынести ее из камеры. 

– Не знаю. Моей маме все звонят и говорят: «Какой у нас замечательный президент, спасибо Виктору Федоровичу» (смеется).

– После моего назначения в Родовид Банк временным администратором меня пригласили на встречу с премьер-министром Юлией Тимошенко. Мы говорили о проблемных кредитах, за большинством из которых стояли депутаты из Партии регионов. Она сказала, что нужно все вопросы по неплательщикам решать жестко, и предложила, чтобы всеми юридическими вопросами занимался Андрей Портнов (в то время – замглавы фракции БЮТ. – Forbes) и его структуры. А  все контакты с ней нужно осуществлять через Александра Шепелева, на то время депутата от БЮТ. Это была первая и последняя наша встреча тет-а-тет, все последующие встречи происходили в присутствии Шепелева.

– С десяток.

– Первый раз мы встретились уже в банке. Для полного контроля над банком ему внутри нужны были свои люди. Я тоже хотел поставить троих своих людей в правление, но мне этого сделать не удалось. Зато Шепелев привел людей из своего банка ЕБРФ и юридических структур, с которыми он работал. Пришли Диана Ромасюк, Оксана Чалая, Александр Ивахненко, Денис Бадзюк, Владимир Грибанов, и еще с десяток-другой.

– Приблизительно по 30% у Дениса Горбуненко, Дмитрия Егоренко и Сергея Дядечко, и 10% у Сергея Бубки.

– Когда я пришел в «Родовид», Горбуненко уже не было, оставались только Егоренко и Дядечко. Шепелев решил вернуть Горбуненко, так как он знал обо всех крупных кредитах и должниках. Я с этим на 100% согласен. Когда мне отказали в приеме моих людей на работу, то Горбуненко предложил попытаться сохранить его людей в банке. Мол, они 100% под контролем – это были и главный бухгалтер, зампреды и руководитель ІТ-департамента, риск-менеджер, аудитор, почти весь менеджмент. Я думал, что экс-акционеры – на стороне спасения банка, пока всех их не рассорил Шепелев. 

– Мне было некомфортно работать с такой командой. Главная причина, почему у нас ничего не получилось – Минфину отказали в управлении . НБУ тоже абстрагировался от ситуации в «Родовиде» и переводил стрелки на Минфин.

Шепелев в итоге забрал все себе на контроль. В другие рекапитализованные банки сразу назначили правление и набсовет, в «Родовиде» их не было практически до моего ухода. Если бы был набсовет и нормальное правление – никогда бы не возникло ситуации, что за решениями в банке стоит один человек.

– Думаю, цель подставить появилась не сразу. У Шепелева возникали какие-то идеи, и он их воплощал в жизнь.

– Не знаю, откуда у Шепелева такой дар, но он мастерски умел шантажировать и давить на людей. Он перессорил всех акционеров «Родовида», все начали друг на друга смотреть волком. После чего Шепелев начал вести с каждым индивидуальные переговоры. Даже «управляемые» люди Горбуненко попали под этот прессинг, главбух и зампреды были сильно запуганы. Сейчас сложно сказать, кто из них и где приложил руку, но однозначно идеологом был один человек – Шепелев.

– Да, после того как я вернулся с одной из встреч с первым вице-премьером Александром Турчиновым. Я пришел рассказать о беспределе Шепелева, моим провожатым был народный депутат Сергей Пашинский. Турчинов о цели встречи Шепелеву ничего не сказал, ему позже доложили охранники приемной, что я приходил. «На таких должностях люди долго не живут», – сказал Шепелев мне при встрече, и я нанял на следующий день телохранителя.

– Я узнал о поддельных актах выполненных работ с использованием факсимиле моей подписи и соответствующих платежах за ремонт после Нового года, а встреча с Турчиновым была раньше – в ноябре. 

– Разговаривал с Шепелевым, на что он ответил, что у него были на мое место кандидаты посговорчивее.

– Кроме подписанных актов выполненных работ за ремонт в здании на Рыльском, был еще передан в Нацбанк договор с Надра Банком о передаче активов и пассивов на сумму 600 млн гривен в Родовид Банк. Владимир Кротюк (на тот момент зампред НБУ. – Forbes) увидел этот документ, позвонил мне, попросил объясниться. Я оторопел, документ мы этот быстро аннулировали. Также без моего ведома подали на регистрацию в НБУ членов правления и набсовета с факсимиле моей подписи. В списке были все люди Шепелева. Это было в начале января 2010 года. Я смог закрыть все вопросы, кроме платежей, они уже ушли из банка.

– Я понимал, что это тоже большой риск. Так как у меня за спиной могли еще наштамповать факсимиле моей подписи на каких-то документах или платежках. Отношения у нас были жесткими. Я пытался прорваться в Кабмин к руководству, чтобы доложить обстановку. Обсуждал с Игорем Уманским (на то время и.о. министра финансов. – Forbes), но он не смог помочь. Обращался к ряду депутатов – все разводили руками. Общался с Александром Шлапаком (тогда – первый замглавы Секретариата президента. – Forbes), чтобы попасть в Администрацию президента, тоже отказали. Мне говорили люди из органов, что все про Шепелева знают, и про покушения, которые он организовывал, мне еще в 2009 году рассказывали. Говорили, что на него все есть, но ничего с ним сделать не могут.

– Его банк много денег «отстирал» в стране, и я не знаю, кому именно он их «стирал». Кто-то его прикрывал и не закрывал.

– Я подписал только один документ – допсоглашение №3 о том, что мы платим арендные платежи гражданке Шепелевой на основании тех договоров, которые были ранее подписаны Горбуненко и Егоренко и утверждены всеми членами набсовета, включая Бубку.

За «липовый» ремонт здания, что за спиной Щербины, он отсидел в СИЗО три года

– До кризиса головной офис Родовид Банка находился в БЦ «Парус» – тоже не самое дешевое место. Когда в банк ввели временную администрацию во главе с Виктором Кравцом из НБУ, он решил перевезти офис в старое здание на ул. Сагайдачного. Именно в него уже пришел я. В нем было много несоответствий нормам НБУ по кассовым узлам, по безопасности серверной, не работали сигнализации, люди сидели друг на друге.

Сначала мы попытались вернуться в «Парус», Горбуненко встретился с его собственниками, но разговор не получился. Через пару дней мы получили еще и письмо-претензию от «Паруса» на 8 млн гривен неустойки за предыдущее пребывание банка. Поэтому решили разорвать с ними отношения. В итоге Шепелев и экс-акционеры банка вспомнили, что «Родовид» в 2007 году подписал договор об аренде офиса на Рыльского, в 2008-м и 2009-м согласовал все условия, утвердил решения всеми органами управления и предложил переехать туда.

– Шепелев повез меня смотреть это здание. Лифты еще не работали, мы быстро пробежались по этажам – все было завешано пленкой, на каких-то этажах работали строители, торчал мрамор, все было в рабочей пыли, стояли ведра. Через пару дней в Родовид Банк Шепелев, Горбуненко и Егоренко принесли договоры аренды, решения правления и набсовета, подписанные в 2007-2009 годах. Главный бухгалтер, юристы и канцелярия подтвердили подписи всех сторон, и я на основании этих документов подписал допсоглашение №3.

Оплачивать аренду до нашего переезда в офис я не собирался. И когда мой заместитель осуществил оплату, мы с Шепелевым сильно поругались. Меня еще Горбуненко успокаивал, говорил, что все будет нормально, оплата ушла на частный счет жены Шепелева, собственника здания, и они банк обмануть не решатся. Кто думал, что все может так обернуться?!

– Через месяц после прихода в банк я из-за большой загрузки отказался подписывать платежки. Чтобы вы понимали, в день мне приходили тысячи платежей на подпись. Я передал этот участок работы зампреду Дробноходу. Его утвердил Минфин, он получил доверенность от меня. Он имел право подписывать платежки своей подписью, и он это делал. По странному стечению обстоятельств в материалах дела по платежам за аренду и ремонт здания на переулке Рыльском оказалось факсимиле моей подписи, которого у меня в пользовании не было.

– Наверное, да. Не думаю, что его изначальной задачей было вытянуть из государства деньги, считаю, что он хотел шантажировать высокопоставленных неплательщиков.

– Я не был участником таких переговоров. Но говорили, что у него в какой-то момент появилось три самолета. Он даже ухитрился пилотов устроить на работу в «Родовид».

– С основной массой рекомендованных юристов мы не сошлись в цене, им нужно было платить авансовые платежи по претензионной работе, а в июне мы еще не получили рекапитализацию. Для того чтобы начать работать по проблемным кредитам, я провел переговоры с рядом юридических компаний, а Шепелев предложил поработать с адвокатским объединением «Бриарей», свои услуги оценившим в 8% от суммы залогов, которые возвратятся в банк, и 10% – если кредит гасится живыми деньгами, и все только после выполнения работ. Эта комиссия была гораздо ниже среднерыночной, на рынке предлагали проделать такую же работу за 50%. Первый вице-премьер дал добро на работу с Бадзюком и «Бриареем».

– Они поработали хорошо, помогли забрать землю в 113 га на Оболони, которая принадлежала структурам Дмитрия Фирташа и была в залоге банка. Структуры этой же группы погасили  кредит за «Крымсоду», за заложенную гостиницу «Санкт-Петербург». В общем более 300 млн гривен. В этом есть также заслуга Горбуненко, который в свое время выдавал эти кредиты. Дополнительно в результате этих погашений и изъятий залогов «Родовид» расформировал резервы на 1 млрд гривен.

Около 1 млрд гривен на депозиты разместили в «Родовиде» компания «Укргаз-энерго» и банк «Клиринговый дом». Это все в рамках сделки. То, что против «Бриарея» теперь возбуждены уголовные дела за неуплату налогов – это вопрос к ним.

– Обо всех операциях по закрытию проблемных кредитов я ежедневно отчитывался в НБУ и Минфин. Юристы Шепелева тоже следили за каждой копейкой и контролировали все очень строго. Возможно, они с кем-то на каких-то условиях договаривались. Когда мне предлагали закрыть кредит посредством изъятия залога, я отправлял всех в департамент проблемных кредитов, а основной своей задачей считал сохранить максимально депозиты в банке и снять нездоровый ажиотаж вокруг этого. 

– Я только знаю, что помещение, в которое должен был переехать «Родовид», теперь занимает он.

– Следователь лично мне еще год назад подтвердил, что снял с меня уже ст.365 – превышение служебных полномочий, но свидетели не являются на заседания. Тот же Горбуненко, Дробноход, Бадзюк… Это усложняет процесс. 

– Думаю, мне «нарисуют» эти три года, которые пришлось провести в СИЗО.

– Да, я не держал жесткую позицию в каких-то моментах. Моя проблема в том, что я работал до этого в частных коммерческих структурах, где устное слово акционера заменяло письменное. В госструктуре необходимо перестраховываться документами. Халатность в некоторых моих действиях, безусловно, была. 

– Насколько мне известно, основание по изменению меры пресечения – это не соблюдение условий, как-то неявка в суд, давление на свидетелей. Если таких оснований не будет, то и у суда не будет оснований менять меру пресечения.

– Планируете уехать из Украины по завершении процесса?

– У меня в планах остаться. Хочу жить, работать и наслаждаться отношениями, которые у меня есть в семье, и с близкими людьми.

– В Украине сегодня банковской системы нет. Финансовый рынок мертв. Нужно заниматься таким делом, которое может подтолкнуть инвестиции в страну.

– Организовать Майдан. Шучу – мне не хочется заниматься политикой и быть публичным. Интересны новые электронные технологии и все, что с этим связано, также хочу писать книги и сажать деревья.